Моя замечательная коллега Лена Фельдман, с которой мне посчастливилось познакомиться в Липках, выложила конспект наших мастер-классов с А. Я. Ливергантом и Г. Д. Климовой. С ее разрешения делюсь (оригинал тут):
Нет ничего сложнее простого текста. Его простота обманчива. Тексты, которые ты читаешь запоем в метро и проезжаешь свою станцию, переводить труднее всего. Сложные тексты переводишь со словарем, который часто служит в качестве синонимического. Простые тексты переводишь без словаря и лишаешься его синонимической поддержки. Многих переводчиков, которые берутся за Агату Кристи как за якобы легкого автора (сплошные диалоги и убийства), ждет провал.
Две главных болезни переводчика: буквализм и отсебятина. И нельзя следовать за английским синтаксисом. Язык – как стычка с хулиганом. Нельзя сражаться с ним на его территории, надо обязательно заманить на свою. Английский язык неистощимо богат на синонимы, но у него очень тупой синтаксис. Сила русского языка – в синтаксисе и морфологии (разнообразие форм, которые приставочно-суффиксальным способом можно образовать от слова). Теория компенсации: Петюня – little Petya.
Ревич: переводить надо только гениев, потому что они тебя поднимают. Переводя середняков, остаешься, где был, а тех, кто ниже тебя, переводить и вовсе не стоит.
Главный грех переводчика – ошибки. Один из переводчиков Пелевина чуть не в слезах спрашивал его, зачем сенатор дает главному герою зуб и как именно он это делает.
Есть авторы, на которых нужно нарисовать значок с молнией, как на будке электропередач, и подписать: “Не влезай – убьет!”. Один английский переводчик взялся за Платонова и чуть не поседел, переводя фразу маленькой девочки, которая говорит на могиле матери: “Я хочу умереть к тебе”.
Набоков пишет, что в переводе есть три греха. Первый – самый невинный, это ошибки, допущенные по незнанию и непониманию языка. Это «обычная человеческая слабость». Второй грех допускает переводчик, по собственной прихоти выбрасывая слова и целые абзацы, которые кажутся ему неинтересными, неприличными или непонятными для смутно воображаемого читателя. Третье и самое большое зло – когда переводчик принимается приглаживать и полировать шедевр, угождая публике. За такое надо подвергать самым страшным пыткам, как в средние века за плагиат. При этом сам Набоков начал прекрасную писательскую карьеру с большого промаха, сделав неудачное и неуместное переложение «Алисы» на русский язык – «Аня в Стране чудес». Это пересказ или произведение «на тему», но в те времена это считалось переводом. Сейчас понятие перевода очень сузилось, раньше в него включали что угодно. «Алиса в Стране чудес», как и многие английские вещи, на русской почве не растут. Переводы «Алисы» Демуровой, Заходера и Набокова – «лебедь, рак и щука» русского перевода.
«Старик Хоттабыч» Ланина – на самом деле «Медный кувшин» Энсти, в котором действие происходит в Англии конца XIX века. Но Ланин полностью перенес сюжет Энсти в советское время. Это уже нельзя считать плагиатом или переводом, это новая книга на вечную тему. Всё плагиат – в каком-то отношении. Прием «естественного человека» – когда недостатки существующей страны/режима показываются через взгляд иностранца или дикаря.
Колфилд из «Над пропастью во ржи» – как сестры из «Трех сестер» Чехова. Только те всё хотели в Москву, а этот на солнышко в Калифорнию. В новом переводе Немцова матюки – на каждой странице. Колфилд в оригинале на самом деле не ругается. Если мужчина спотыкается о камень и говорит «Fuck!», то это нужно переводить «тьфу» или «черт», а не тем словом, о котором вы подумали. «Над пропастью во ржи» – строчка из маршаковского перевода Бернса. Маршак не подстраивался под роман, просто так совпало, а Райт-Ковалева это уловила. Статья Борисенко о новом переводе Немцова (№12 ИЛ за 2010 год) – посмотреть.
Франковский – переводчик Пруста лучший, чем Любимов.
Курсив с кавычками – типичная корректорская тавтология, потому что курсив и есть кавычки.
Рабле, Бальзак, Диккенс не писали по-русски. Перевод должен быть выполнен на прекрасном русском языке, но у читателя должно сохраняться ощущение, что изначально текст написан не по-русски – благодаря именам, реалиям и т.д. Иногда возникает ощущение русскости текста (из-за упоминания просторечий, грошей, копеек – ковбои начинают говорить, как кубанские казаки), что очень плохо. Иностранный текст нельзя русифицировать.
Малапропизм – ошибочное употребление сложного термина, по имени героини пьесы Шеридана «Соперники» мисс Малапроп, которая постоянно перевирала длинные слова (по принципу схожести звучания).
Гроб повапленный – идиома, означающая внешний блеск и внутреннюю пустоту (из Библии).
Хорошим стихам музыка не нужна. Лучшие песни обычно получаются из посредственных стихов, музыка делает их эффектней.
Comments